КНЕХТ РУПРЕХТ, ТЁМНАЯ СТОРОНА САНТЫ
Благодаря сумрачному германскому фольклору, в котором тесно переплелись христианские и дохристианские образы и персонажи, до наших времён сохранились символические фигуры, уходящие своими корнями в глубины древних европейских священных традиций. Особую популярность, в том числе благодаря яркости своего (зачастую пугающего) внешнего облика и атрибутов, сохранили спутники св. Николая (Санта-Клауса) – группа тесно связанных фигур, которые сопровождают его в немецкоязычной Европе и в более широком смысле на территориях, ранее входивших в Священную Римскую империю. Эти персонажи являют собой контраст Санты как доброжелательного разносчика рождественских подарков, они – своего рода его тёмная половина, чья функция – наказание непослушных и нерадивых, в первую очередь, детей.
Прежде всего, на ум приходит, образ демонического и ужасающего Крампуса. Но Крампус – персонаж прежде всего альпийского фольклора (Австрия, Швейцария, северная Италия и Южная Германия). Собственно немецкий его аналог – Кнехт Рупрехт (Knecht Ruprecht). Он впервые появляется в письменных источниках в XVII веке – как фигура рождественского карнавального шествия в Нюрнберге.
Рупрехт носит чёрную или коричневую мантию с остроконечным капюшоном (порой он сам чёрен как смоль). Иногда он прихрамывает (предположительно из-за детской травмы). Его можно увидеть с длинным посохом и мешком с пеплом, и иногда он носит маленькие колокольчики, по звону которых можно догадаться о его приближении. Иногда он едет на белом коне, порой его сопровождают феи или мужчины с чёрными лицами…
По традиции, Кнехт Рупрехт спрашивает детей, умеют ли они молиться. В случае положительного ответа они получают яблоки, орехи и имбирные пряники, в случае отрицательного – Рупрехт бьёт детей своим мешком с пеплом. В других версиях истории Кнехт Рупрехт дарит непослушным детям подарки наподобие кусков угля, палок и камней, воспитанные же дети получают сладости от св. Николая. Иногда Рупрехт просто оставляет непослушным детям палку, чтобы их родители сами поколотили их вместо сладостей, фруктов и орехов. Порой же Рупрехт хватает провинившихся детей, засовывает в свой мешок и уносит с собой…
Теодор Шторм в поэме «Кнехт Рупрехт» (1864) писал:
Теперь я являюсь из леса;
Провозгласить, что Рождество здесь!
Говори, кто здесь есть?
Кто хорошие дети, а кто – плохие?
А вот происхождение Рупрехта весьма неоднозначно. Согласно одним легендам, он начинал как батрак, ставший затем слугой Санта-Клауса (собственно Knecht – дословно «слуга»); в других – он подкидыш, которого св. Николай воспитывал с самого детства. Третьи говорят, что он – из легендарных «диких людей», который выходит из леса на Рождество или тёмный эльф…
И здесь перед нами начинают проступать истинные черты и характер данного персонажа.
Якоб Гримм (в «Германской мифологии») связывал его с дохристианским домашним духом (кобольд, эльф), который мог быть как доброжелательным, так и злобным, но эта последняя сторона его характера стала особенно подчёркиваться после христианизации. Гримм утверждает, что «Робин Добрый Малый (Гудфеллоу) – это тот же домашний дух (эльф, фейри), которого мы в Германии называем Кнехтом Рупрехтом и выставляем детям на Рождество…»
Другой немецкий мифолог Александр Тилле также считал, что Кнехт Рупрехт изначально не имел никакого отношения к Рождеству. А вообще «Рупрехт» (одна из немецких форм имени «Роберт») было обычным именем дьявола в Германии.
Рискну предположить, что, будучи представителем Иного Мира, образ Рупрехта восходит к культовым практикам германских (и вообще европейских) инициатических мужских союзов (маннербундов). Чёрный или коричневый цвет одежды и чернота лица, равно как и его черноликие спутники есть верные признаки ревенантов, выходцев из Иного Мира, обозначением которых в рамках культовой практики служили маски или окрашивание лиц, например, сажей. Об этом же говорит его связь со стихией леса и «дикость» (вспомним ярость берсерков). Белый конь также указывает одновременно на связь с Иным Миром и воинскими практиками. Собственно сам его титул «кнехт» также имеет воинский оттенок, ибо кнехт – наемный пехотинец незнатного происхождения в ряде стран средневековой Европы (отсюда и знаменитые ландскнехты). Наконец, особая связь с детьми – намёк на возрастыне инициации, которые в древности юные германцы проходили в ярдах маннербундов.
Собственно, не менее говорящим является появление фигуры Рупрехата (вместе с колокольчиками на одежде) в рамках рождественских карнавальных шествий, которые суть не что иное как реликты культовых практик маннербундов, связанных с легендами о Дикой Охоте.
Таким образом, в рамках германского фольклора мы видим любопытны феномен встраивания древних верований в новый религиозный менталитет, когда древние культовые персонажи становиться словно бы тёмным отражением, тенью известных праздничных фигур, не противостоящих им, но сохраняющим свой глубинный смысл для тех, кто готов его увидеть…