Группа УР. Комментарий к “Литургии Митры”
Мы могли бы отождествить «Провидение» или «Фортуну» (pronoia kai tyche), к которой направлено обращение в формуле умиротворения, с Хварной, а именно «Славой» или «Небесным Огнём», каковой, согласно древнеперсидской традиции, рассматривается как нисходящий свыше, дабы освятить царей, жрецов и завоевателей. Таким образом, в той же самой формуле, она связывается с силой посвящения и освящения, каковых взывающий, как он сам заявляет, уже достиг; в результате, он может перейти к следующему свершению и подняться с уровня «Сына» до уровня «Орла», в соответствии с ритуалом, приведённым в тексте.
В любом случае, Pronoia есть один из эпитетов Афины, богини Мудрости, коя, как следствие своего безмерного знания, также обладает властью предвидеть будущие события; таким образом, она может даровать подходящие знания, дабы ни что не помешало получению результата священной операции. Tyche есть эквивалент римской богини Фортуны, каковую обычно изображают крылатой и опирающейся на сферу или колесо, кое представляет собой символ её мимолётности. Иногда Tyche предстаёт облачённой в вуаль, дабы показать, что она следует своим путём безотносительно каких-либо человеческих критериев. Воззвание к двум богиням указывает на то, что неофит в своей попытке достичь бессмертия не только обращается к Фортуне (а именно к той непредсказуемой и мимолётной силе, коя играет такую важную роль в магических операциях), но также и к мудрости, необходимой, чтобы распознать «дары» и принять их в подходящее время. (Иное прочтение даёт нам psyche вместо tyche. В таком случае инициат обращается не только ко всем своим интеллектуальным способностям, но к самой душе или psyche со всеми её нескончаемыми возможностями: иными словами, он обращается к самому истоку своей жизни.) В более общем смысле, слово tyche, понимаемое как «судьба», может означать «фатальный» аспект всего процесса. «Сын» должен расцениваться здесь как «Сын Искусства», а также как «рождённый в согласии с могуществом», благодаря двойному смыслу слова dynamis, каковое в гностическо-христианской литературе включает такие значения как «спасительная сила», «чудо», «таинство» (см, к примеру, Римлянам 1:16, Матфей 7:22, Марк 6:5, Коринфянам 12:12). Как таковой, термин «сын» должен отсылать к субъекту Mysterion, т.е. к «Отцу», тому, кто в инициатическом акте передаёт неофиту принцип или потенцию пробуждения. В конце ритуала, мы видим, что сия сила открывает саму сущность Митры: инициат должен овладеть ею и зафиксировать её в себе, таким образом, в свою очередь, благодаря оному деянию, сам став центром и «Отцом», каковой есть высший ранг в иерархии данных мистерий. «Отец» есть завершение «Орла», птицы, коя способна не только подняться над «землёй» и парить в «воздухе» (в соответствии с тем, что мы находим в Первом Наставлении), но также и смотреть на Солнце, согласно закону Митры, завоевателя Солнца.
В этом отношении мы согласны с Дитерихом и Мидом относительно того, что выражение «Солнце-Митра» есть интерпретация невежественного переписчика, поскольку в данной традиции Митра – не бог Солнца, но тот, кто становится его союзником и посланником, лишь после того, как поверг его. В древней западной традиции орёл был священной птицей Юпитера: он изображался со связкой красных молний в когтях (белые молнии исходят от Минервы, чёрные – от Вулкана, и изучающий герметическую науку может распознать здесь отсылку к трём основным «цветам» «материи» Делания). Орёл есть символ власти и царственной силы. Он был инсигнией Рима и его легионов, а также символом городов, в особенности в Египте, где его иероглиф олицетворял Гелиополь («Город Солнца»). Что же касается иконографии Юпитера, отметим мимоходом, что Верховный Бог изображался сидящим, дабы продемонстрировать, что высочайшая сила, господствующая над вселенной, отмечена стабильностью и незыблемостью и что она абсолютно не подвержена изменениям (ср. символизм «Полюса», о котором мы поговорим позднее). Обнажённый торс Бога указывает, что он открыт для созерцания божественного разума; его нижняя часть, остающаяся облачённой, представляет то, что человеку неведомо. Ещё одно указание. В герметическом трактате «Дева Мира» Изида заявляет, что могущество Мудрости пребывает в руках Харнабешиниса (Harnabeshinis), каковое имя Притшманн истолковывает как «Hor neh en Xennu» (Золото, Владыка Хенну); его иероглифом является как раз золотой орёл, который летает рядом с Солнцем и глядит на него, не рискуя ослепнуть. Выражение paradota mysteria, в котором mysterion имеет значение посвятительного акта, ведёт нас от митраизма к общей доктрине традиции (от tradere, «передавать, даровать, ниспосылать»), основывающейся на «присутствии». Это присутствие в каббале известно как Шехина; в арабских традиция – как Барака или «благословение»; в нашем же случае это pronoia kai tyche или Хварна, к каковой обращается теург в самом начале. Эта доктрина является общей для всех мистерий Античности… Сравните формулу умиротворения, кою мы обнаруживаем в тексте, с той, что дана в магическом ритуале Петра из Абано (Heptameron, XI): «Небесный Отец мой, дай мне знать сегодня, ежели мне, грешному, как твоему недостойному сыну, дозволено явить длань твоего могущества супротив сих крайне упорных духов, дабы, ежели будет на то твоя воля, мог бы я стать просветлённым всякою мудростью и во веки вечные прославлять и почитать Имя твое».
Примечание переводчика: Над подготовкой материалов, связанных с «Литургией Митры», работали Юлиус Эвола (Ea), Джованни Колладза (Leo), Джулио Паризе (Luce) и Артуро Регини (Pietro Negri).
Перевод Дмитрия Зеленцова
